The floor was of smooth, white stone; the chairs, high-backed, primitive structures, painted green: one or two heavy black ones lurking in the shade. In an arch under the dresser reposed a huge, liver-coloured bitch pointer, surrounded by a swarm of squealing puppies; and other dogs haunted other recesses.
The apartment and furniture would have been nothing extraordinary as belonging to a homely, northern farmer, with a stubborn countenance, and stalwart limbs set out to advantage in knee-breeches and gaiters. Such an individual seated in his armchair, his mug of ale frothing on the round table before him, is to be seen in any circuit of five or six miles among these hills, if you go at the right time after dinner. But Mr. H forms a singular contrast to his abode and style of living. He is a dark-skinned gipsy in aspect, in dress and manners a gentleman: that is, as much a gentleman as many a country squire: rather slovenly, perhaps, yet not looking amiss with his negligence, because he has an erect and handsome figure; and rather morose. Possibly, some people might suspect him of a degree of underbred pride; I have a sympathetic chord within that tells me it is nothing of the sort: I know, by instinct, his reserve springs from an aversion to showy displays of feeling- to manifestations of mutual kindliness. He'll love and hate equally under cover, and esteem it a species of impertinence to be loved or hated again. No, I'm running on too fast: I bestow my own attributes over liberally on him. Mr. H may have entirely dissimilar reasons for keeping his hand out of the way when he meets a would-be-acquaintance, to those which actuate me. Let me hope my constitution is almost peculiar: my dear mother used to say I should never have a comfortable home; and only last summer I proved myself perfectly unworthy of one. | Пол был выложен гладким белым камнем; стулья – грубые, с высокими спинками, крашеные в зелёный: один или два темными тяжелыми силуэтами таились в тени. В нише под буфетом лежала огромная печёночного цвета охотничья собака, окруженная скулящими щенятами; в закутках комнаты виднелись другие псы.
И дом и обстановка были самыми заурядными и могли бы принадлежать простому северному фермеру с туповатым лицом и здоровенными ногами в неизменных бриджах и гамашах. Куда ни пойди в этих холмах, миль через пять-шесть непременно наткнешься на такого типа, сидящего в кресле за круглым столом и потягивающего из кружки пенящийся эль, особенно если дело будет сразу после обеда. Однако вид мистера Х. совершенно не соответствовал его жилищу и образу жизни. По-цыгански смуглый, он держался и был одет как джентльмен, если только можно так сказать о помещике: за привлекательностью и безупречной осанкой не замечалась некоторая неряшливость его одежды, угрюмость же бросалась в глаза. Возможно, кто-то нашёл бы его излишне тщеславным или спесивым, но какое-то родство душ подсказывало мне, что ничего подобного как раз и нет: интуитивно я чувствовал скрытое богатство его внутреннего мира, в котором было место и отвращению к показным эмоциям и сердечной теплоте. Сам не выказывая ни любви не ненависти, он счёл бы дерзостью проявление к нему таких чувств. Но погодите: не слишком ли щедро я наделяю его своими чертами? Быть может мистер Х. избегает бремени знакомств по совсем иным, непонятным мне причинам. Позвольте здесь отметить – мой характер весьма своеобразен: ещё милая моя матушка говорила, что не видать мне семейного счастья, и не далее как прошлым летом я доказал свою полную несостоятельность в делах амурных.
|