Солнце было в зените. Медный от пыли диск висел в центре белесого, нечистого неба, ублюдочная тень корчилась и топорщилась под самыми подошвами, то серая и размытая, то вдруг словно оживающая, обретающая резкость очертаний, наливающаяся чернотой и тогда особенно уродливая. Никакой дороги здесь и в помине не было -- была бугристая серо-желтая сухая глина, растрескавшаяся, убитая, твердая, как камень, и до того голая, что совершенно не понятно было, откуда здесь берется такая масса пыли.
Ветер, слава богу, дул в спину. Где-то далеко позади он засасывал в себя неисчислимые тонны гнусной раскаленной пороши и с тупым упорством волочил ее вдоль выжженного солнцем выступа, зажатого между пропастью и Желтой стеной, то выбрасывая ее крутящимся протуберанцем до самого неба, то скручивая туго в гибкие, почти кокетливые, лебединые шеи смерчей, то просто катил клубящимся валом, а потом, вдруг остервенев, швырял колючую муку в спины, в волосы, хлестал, зверея, по мокрому от пота затылку, стегал по рукам, по ушам, набивал карманы, сыпал за шиворот…
Ничего здесь не было, давно уже ничего не было. А может быть, и никогда. Солнце, глина, ветер. Только иногда пронесется, крутясь и подпрыгивая кривляющимся скоморохом, колючий скелет куста, выдранного с корнем бог знает где позади. Ни капли воды, никаких признаков жизни. И только пыль, пыль, пыль, пыль…
Время от времени глина под ногами куда-то пропадала, и начиналось сплошное каменное крошево. Здесь все было раскалено, как в аду. То справа, то слева начинали выглядывать из клубов несущейся пыли гигантские обломки скал – седые, словно мукой припорошенные. Ветер и жара придавали им самые странные и неожиданные очертания, и было страшно, что они вот так – то появляются, то вновь исчезают, как призраки, словно играют в свои каменные прятки. А щебень под ногами становился все крупнее, и вдруг россыпь кончалась, и снова под ногами звенела глина. | The sun was in its zenith. A disk, copper in color from all the dust, was hanging in the middle of the whitish, fuzzy sky. Its appalling shadow was making faces, staring from underneath my feet: at times in a grayish, washed-down form, then virtually revving and regaining the sharpness of its contours, then swelling with blackness and becoming even more ugly. There was no road there, or in the vicinity. There was only some porous, grayish-yellow dry clay, all cracked, hard-trodden and hard as a stone. In addition, it was naked, making it a total mystery where such an amount of dust that had collected there had come from. The wind, thank God, was blowing in my back. Somewhere far behind, it was sucking up uncountable tons of repulsive hot dust, and with dumb stubbornness dragging it down the sun-burnt protrusion between the chasm and the Yellow wall, either ejecting it up into the sky in a big perturbance, or again twisting it tightly into flexible, almost coquet-like, swan necks of tornadoes. Or, it I was swarming as a gusting roll, roaring and throwing piercing particles of flour at my sweaty back and into my hair, pounding like a wild animal against the back of my neck, hitting my hands and ears, filling the pockets with dust , and throwing dust behind my collar. There wasn't anything there. Nothing had been been there for a long time, and maybe ever. The sun, clay and the wind. Only sporadically, grimacing like a clown, a thorny skeleton of some bush would hang in the air, jumping: one which had been torn out with its roots, only God knows where, somewhere far behind . Not a drop of water. No sign of life. And, only the dust, dust, dust, dust… From time to time, the clay underneath my feet would disappear somewhere, and a land covered entirely with stones would start. Everything there was hot like in Hell. From left and right, taking turns, gigantic clouds of stones kept emerging from behind the balls of the travelling dust , gray, as if sprinkled with flour. The wind and the heat were giving them the most frightening and unexpected features. It was scary that they were appearing out of nowhere, and then suddenly disappearing like phantoms, literally playing hide and seek with one another. Then, the gavel underneath my feet started getting bigger and bigger to suddenly disappear. And, clay resounded underneath my feet. |